...В однокомнатной квартире на проспекте Смирнова, которую недавно получил актер Ремяненко, мы собрались после спектакля. Мы -это хозяин дома с женой, Володя Высоцкий, Маша Полицемайко, моя невеста до ее рождения (наши родители дружили, и у них была шуточная договоренность, что если родится дочь, то ее обязательно выдадут за меня замуж), Коля Губенко, Боря Хмельницкий и еще- не помню, к сожалению, кто, - но так много, что пришлось сидеть на полу. "Таганка" в Ленинграде гастролировала впервые.
Из-под свитера Высоцкого выглядывала тельняшка, бедра охватывал широкий ремень с медной бляхой. Он пел...

А на нейтральной полосе цветы -
Необычайной красоты...

И я подумал: весь вечер работал, пел, играл, носился по сцене, и еще сейчас... Какое же надо иметь титаническое здоровье? Какую луженую глотку?.. Много пел. Ему подсказывали первую строку, а он, наклоняя голову, поджав губы и сделав смешную, загадочную мину, улыбаясь, начинал новую песню.
Понимали, что талантлив, но - что его творчество обретет такую силу, а песни станут отражением времени... конечно, нет. Да и он сам - навряд ли.
Уходили под утро. Дружные, пьяные счастьем актерской молодости и очарованием города.

Люблю тебя, Петра творенье!
Вот это да! - стихотворенье, -

Выкрикнул Володя и расхохотался. Поливочная машина отбросила нас к стене дома...
Казалось, так будет всегда. Гена Шпаликов, Олег Даль, Илюша Авербах, мой брат Андрюша Миронов... Встречались, валяли дурака, дружили, пили водку, реже - говорили о работе. Рано, несправедливо рано их не стало! Смерть их можно осознать, но смириться, избавиться от горя утраты - нам, кто их знал и любил, невозможно.
Я попытаюсь вернуть время, некоторые дни и часы, проведенные с Володей в Ленинграде, Москве и Париже. Я их помню, потому что с Высоцким всегда было интересно.
Многие годы, когда он приезжал не с театром, останавливался у меня. Накануне вечером в моей мансарде раздавался телефонный звонок.
- Кирочка! Это я. Завтра утром приеду. Цалую, - говорил он скороговоркой и клал трубку.
Торопился, все время спешил и опаздывал. Не опоздал в главном: в своем рождении, творчестве.
Еще до завтрака усаживал меня перед собой и брал гитару. Так впервые я услышал "Баньку", "Коней" и еще много удивительных, ни на чьи не похожих его песен...
О Володиной смерти ранним утром мне сообщил Вася Ливанов. Как ни странно, я не удивился. То ли где-то глубоко в подсознании я готов был к ней, то ли в последнюю нашу встречу он мне показался слишком усталым и печальным. Его кончина не была неожиданностью. Потрясением - да.
...Уже стоя на лестнице, он заговорил о своих детях. Тепло, по-отцовски, с гордостью и грустью: хорошие мальчики выросли. Мы с женой еще долго не закрывали дверь. Слышали, как стучали по лестнице его каблуки, как он крикнул снизу: "Ребята, не ссорьтесь!", как хлопнула входная дверь. Он приезжал на телевидение записывать свой концерт на малой сцене БДТ. Теперь часто показывают фрагменты этой записи. Заехал к нам на час, в руках держал хоккейную клюшку, так и не объяснив, как она к нему попала. Оставив ее в подарок моему сыну. Вот и все...
В тот день, в июле восьмидесятого, в Москву попасть было очень сложно: Олимпиада. Но билет я достал и прямое поезда поехал на Большую Грузинскую. В квартире было тихо. Несколько человек сидели в разных концах комнаты-холла. Вышли Нина Максимовна, Марина.
- Ты знаешь... Кириль... Володя говорил, что никогда ему не было так хорошо и спокойно, как тогда у тебя. o
...Тогда мы сидели на кухне. Моя жена Ира принесла мешок с бабушкиным бисером и украшениями, сделанными из него ее руками. Вспоминали родных - Володиных, Марининых. Пили чай. Володя перебирал струны гитары, пел. До этого он нас водил в финскую баню в "Астории", кормил деликатесами, мы с дамами выпили водки. Теперь наступила легкая истома. Хотелось говорить только о самом сокровенном и добром. Володя над нами подсмеивался:
- Алкоголики проклятые. Болтают всякие глупости. Стыдно просто слушать. Нет, правда... - говорил он с интонацией склочной соседки...
О его похоронах сняли фильм. Наверное, много и написано. Выносили гроб.
Мы стояли рядом с моим братом.
- Меня так хоронить не будут, - сказал он. Ошибся... Неужели предчувствовал?..
Нет, Володя не ревновал меня к брату, но сказал однажды, что ему бы хотелось большего от него ко мне внимания. Володя был не прав. Мне очень хотелось, чтобы они друг друга узнали поближе, возможно, подружились.
После какого-то просмотра в Доме кино Володя заказал столик в ресторане. Потом поехали к нему. Марина, Лариса Голубкина, Андрюша и я. Володя пел, ставил на магнитофон пленки со своими оркестровыми записями, сделанными за границей. У Андрюши по щекам ползли слезы.
В те годы, приезжая в Москву, я останавливался у Володи.
- Пользуйся, - говорил он, открывая ящик бюро, в котором лежали деньги. - На глупости не трать. Водка, женщины и воще... - вещал он голосом Брежнева.
Работал над песней долго. Оттачивал, искал нужное слово, рифму. Но я был - дважды -свидетелем удивительно быстрого сочинения и точного эмоционального настроя.
Я написал комедию "Ошибки молодости" - незамысловатую лирическую мелодраму. Понадобилась песня - мечта героини, девушки, поступающей в театральный институт. Володя при мне прочитал "Ошибки", ушел в другую комнату и вскоре вышел с исписанным листом бумаги (цитирую по памяти):

То светлеет на душе, а то туманится,
То безоблачно вокруг, то снегопад.
Ну а время - то бежит, то тянется,
Не вскачь, не медленно, а невпопад.

Моя граница - занавес кулисы.
Не угадать, не угадать.
Жду исполнения желаний - не обмана.
Как трудно ждать, как трудно ждать.

Второй раз - песня о Волге. Как-то он сказал мне, что с удовольствием бы написал мюзикл, но на русском, советском материале. Стали думать.
- Кулаки, чекисты, бандиты, нэп - вот материал! Америкашкам и не снился. Ищи, Кирочка. Должен быть!
Нашел у Алексея Толстого: "Необычайные приключения на волжском пароходе". Прочитал ночью и тут же сообщил Володе. Через день он позвонил мне и сказал, что это то, что нужно. Я засел за работу. Через месяц послал ему черновой первый акт с пропусками для песен.
Вскоре Володя приехал и привез несколько номеров, кроме "Волги", основной песни - лейтмотива спектакля.
- Понимаешь, сбивает "Издалека долго течет река Волга..." Хуже нельзя. Вот послушай набросок. "Как по Волге-матушке, по реке-кормилице..." - Он пропел несколько строф и замолчал...
Мы завтракали, неожиданно Володя вскочил из-за стола, схватил гитару и стал читать то, что он привез. "Куплеты Гусева", "Посадка на пароход", "Танго Ливеровского", "Романс миссис Ребус"... Поразительное попадание, удивительное ощущение жанра. (К сожалению, впоследствии молодой режиссер, ставя этот спектакль в Ленинграде, отнесся без должного понимания и уважения к тому, чего хотел Володя, каким он представлял себе это произведение.)
Через час он позвал меня и пропел всю песню о Волге.
...Георгий Фиртич написал музыку. Володя опять приехал, и мы под аккомпанемент композитора записали на моем стареньком магнитофоне почти все номера из первого акта. Показали в Театре имени Ленинского комсомола главному режиссеру Геннадию Опоркову (также вскоре безвременно ушедшему из жизни).
Почему придумали в общем-то безобидное название "застой" - для времени, которое сломало судьбы многих талантливых, честных, преданных стране и своему делу людей? Несправедливое, неверное слово. Так вот, застоя в Министерстве культуры СССР, куда мы приехали втроем - Высоцкий, Фиртич и я, - не ощущалось. Напротив, нас встретили милые, жизнерадостные тети и дяди, пышущие здоровьем и доброжелательством. Набился полный зал. Мы пели, играли и даже танцевали. Успех превзошел все наши ожидания. Окрыленные, покинули гостеприимных хозяев. А через несколько дней Володя позвонил в Ленинград:
- Я ведь знал, что так будет. Не хотелось вас с Жоркой расстраивать. Зря вы со мной связались. (Только после его смерти спектакль будет поставлен.)
И еще один человек из "застойного периода" имеет отношение к этой истории - Миша Барышников. Вечером, очень пугаясь собственной тени, мы пошли с ним к "Астории" для встречи с Варей (племянницей Марины, дочерью Одиль Версуа - Тани), которая привезла от Володи недостающие стихи. Варя походила на госпожу Буонасье - в плаще с капюшоном, Миша - на очень бедного д'Артаньяна, а я просто на труса: впереди светила поездка в Париж с гастролями Малого театра оперы и балета, и встреча с Варварой могла лишить парижан свидания со мной. Да и Мише могло не поздоровиться.
Позже Марина рассказывала, что ее племянница была по меньшей мере удивлена нашим поспешным бегством и невниманием. Прости, Варюша! Застой все списывает.
Так получилось, что в Париж мы прилетели в один и тот же день - 13 июля 1975 года, -Володя с Мариной и наша труппа. Войдя в номер отеля "Скраб", позвонил им, но никто не ответил. Так продолжалось до середины дня. Я начал волноваться. Но вот - решительный стук в дверь, на пороге - улыбающийся Володя.
- Телефон не работает. Одевайся. Мариночка внизу, в машине.
За рулем Марина, я рядом.
Володя обнял меня и сунул в карман рубахи пятисотфранковую банкноту (тогда это была приличная сумма):
- Ни в чем себе не отказывай. На шмутки не трать. Ешь, пей, ходи в кино. Гуляй, рванина!
Они жили в районе Латинских кварталов на улице Руслей в небольшой белой квартире на втором этаже. На подоконнике консьержки всегда сидел серый кот с ошейником. Напротив дома - иранский ресторанчик, где Марина с Володей часто обедали. Через несколько дней, после первого спектакля "Ромео и Джульетта", на который они пришли с сестрой Марины Таней, мы ужинали в нем.
Несколько столиков, покрытых красными скатертями, на стенах картины модернистов. Обслуживали хозяин-иранец с женой, бегали по лестнице на второй этаж их дети.
- Художник иногда расчитывается за еду картинами - сказал Володя, кивнув в сторону одного из полотен
- Этот ирландец - мафиози,правда, Мариночка?
- Тихо, Володя. Не говори глупостей.
- Мне тут на днях не спалось. Подошел к окну... Роскошный заказной "мерседес" с выключенными фарами, в нем какие-то мужики курят... Смотрю - этот тип, оглядываясь, вышел из дверей и - шастъ в машину; та - газу и умчалась на полной скорости. Я его на следующий день спросил, куда это он ночью ездил. Морда стала красная: нет, говорит, я спал. Конечно, мафиози. Черт с ним, готовит вкусно, - беря руками люля-кебаб, подытожил.
Потом провожали Таню до ее дома в центре Парижа, с чугунными красными воротами.
- Хочешь, я тебя женю на Тане? Хорошая баба. Будешь жить в замке. Латы тебе справим, меч выстругаем, - смеясь, говорил Володя.
...И Тани уже нет, милой доброй Одиль Версуа. Время, назад! К тем, кого я знал и не забуду...
В Париже в его комнате на столе лежал томик Солженицына. Листы исписанной бумаги, на стуле гитара.
Марина принесла блюдо с несколькими сортами сыра.
- Кириль, хочешь коньячка, армянского?
- Хочет, - за меня ответил Володя. Напиток больше походил на чай с коньяком.
- Пожалуй, и я... - сказала Марина и, выпив, удивленно посмотрела яа меня: - Это же почти чай! Почему ты не сказал? К нам ходит женщина, помогает - значит, выпила, - она вообще пьянчужка. Заметала следы чаем. Я ее выгоню...
Через несколько дней Марина должна была уехать на съемки в Испанию, но что-то не получилось, и они с Володей улетели в Канаду и Америку (нет худа без добра).
Показывая мне Париж, Володя хотел казаться хорошо знающим этот город, чувствующим себя в нем как рыба в воде. Но увы... Довольно часто мы попадали с ним в забавные ситуации. О чём мечтает мужчина, попавший за границу? О джинсовом костюме, конечно. Я не был исключением. Да и Володя считал, что он мне просто необходим.
- Я знаю здесь рядом американский магазинчик. Там этого говна... И дешево.
Мы спустились в подвал, заваленный и завешанный товарами из джинсовой ткани. Глаза разбегались. Покупателей не было. Двое парней-продавцов в залатанных джинсах и жилетках из той же ткани явно скучали.
Меня обряжали черт знает во что. Руководил примеркой Володя. Неожиданно с гиканьем в подвал ворвалось странное существо с ярко накрашенными губами, в шляпке с пером и с манерами барышни очень легкого поведения. К моему удивлению, это был мужчина. Чмокнув в щеки хозяев, он кинулся к Володе, пытаясь его облобызать тоже.
- Но, но, но! Ты это брось! - отстраняясь от него, громовым басом на чисто русском языке прокричал Володя. - Пидерас, - объяснил мне.
- Москва! Руссо! - обрадовалось существо и, сплясав то, что в его представлении являлось танцем уроженцев нашей Родины, кинулось на меня.
- Рассчитывайся и бежим, а то он тебя... ты ему понравился, - говорил Володя, оттаскивая от меня существо. Продавцы хохотали.
Когда, уже дома, Марина узнала, сколько мы заплатили за костюм и - где его купили, она ужаснулась нашему, вернее Володиному, легкомыслию. Подвал считался одним из самых дорогих - даже для состоятельных парижан - модных магазинов.
Нет, не был Володя своим в Париже. Зря боялись. Напрасно трепали ему много лет нервы с "выездом за границу.
- Уй. уй, уй... Нон, нон. Нон, компран. Марина променад на Мосфильм. Фу ты черт! Кирочка, как будет "пошла на студию"? - Повесив трубку после очередного звонка, вздохнув, сказал: - Вот так-то. Трудно.
Обожал кино. Был день, когда мы посмотрели с ним подряд четыре кинофильма, причем он - по второму разу, из-за меня: "Ночной таксист" с Репарой, "Полет над гнездом кукушки" с Николсоном, вестерн с Альпочиной и "Эмануэль" на Елисейских полях, где этот "шедевр" шел несколько лет бессменно. Всю картину Володя острил, смеялся и предвосхищал события на экране. В зале, кроме нас, сидело еще несколько иногородних. Когда включили свет, лица у многих были пунцового цвета. У меня, повидимому, тоже. Володя - само спокойствие.
Ходили на Пляс Пигаль. Смотреть проституток.
- Хочешь прицениться?
- Нет, - твердо сказал я.
Он подошел к одной, самой вульгарной и не самой молодой...
- Нахалка, - сказал, вернувшись ко мне, - совести вот ни на столько, - показал ноготь мизинца. - Ее цена - три пары обуви. Я вот эти, - поднял ногу, - второй год ношу. - Обернулся в сторону проститутки и погрозил ей пальцем. -Совсем сошла с ума, фулюганка, - прокричал.
- Пойдем перекусим.
Семнадцатого июля мне исполнилось сорок лет. В номер набилось много народу, даже те, кого я не приглашал. Слух о том, что поздравить меня пришли Влади с Высоцким, разлетелся молниеносно: Володя хотел после, так сказать, официальной части увезти меня в Мулен Руж, где их ждали Люда Максакова с му жем. Но... меня, как маленького мальчика, в столь злачное место не пустило руководство поездки. А хотелось, ах как хотелось!
Когда остался один, развернул небольшой сверток - подарок от Володи с Мариной. Русский серебряный портсигар, с моими инициалами на крышке (удивительное совпадение) и автографами внутри - тех, кто когда-то в 1910 году в Петербурге преподнесли его своему другу или сослуживцу. Портсигар был куплен Володей в антикварной лавке. Внутри лежали - и лежат по сей день - два листка бумаги с написанными на них красным фломастером словами:
"Кирилл! Я тебя люблю и поздравляю. Высоцкий (роспись). Кирочка. Будь счастлив! И здоров, и богат! Марина".
Чуждое нашей тогдашней идеологии понятие - "богат". Такую "глупость" мог пожелать только человек, воспитанный в прогнившей капиталистической системе. Хотя...
- Я не люблю, когда кто-то зарабатывает больше меня, - сказал Володя, кода выяснилось, что наш гонорар за "Пароход" намного меньше, чем у композитора.
"Цель оправдывает средства!" - написал в моей телефонной книжке и нарисовал свой профиль, пока ждал разговора с Мариной. С Парижем его соединяли знакомые телефонистки...
Был замечательным рассказчиком смешных историй. Знал их много: рассказывал, хохотал. Для каждого персонажа находил свои интонации и словечки. До сих пор слышу их и его голос...
На нескольких страницах невозможно написать обо всех наших встречах, - наверное, и ни к чему. Но вспомнить, как он умел дружить и как одаривал своим вниманием тех, кого считал своими людьми (его выражение), я должен...
- Значит - бедная, - сказал утвердительно по телефону, когда услышал, что я женюсь на актрисе кукольного театра.
Вскоре приехал с подарками. Заставил Ирину примерять туалеты и получал от этого огромное удовольствие.
19 октября, в день Лицея, он. Сева Абдулов и мы с Ирой поехали в Царское Село.
Этот эпизод довольно подробно описал Сева, так что мне останавливаться на нем не стоит. Но именно там - по настоянию Володи - я надел на палец будущей супруги обручальное кольцо. А после поездки закатил банкет в нашу честь в люксе "Астерии".
Это - он заставил меня всерьез заняться писательством. Он был противником пьянства своих друзей (Сева это должен помнить). За все это мы с женой ему бесконечно благодарны.
Незадолго перед своей кончиной он неожиданно приехал на машине в Ленинград. Я был в цирке: кажется, ставилась пантомима "Руслан и Людмила". Меня позвали с манежа к телефону. Звонила Ирина, передала трубку Володе. Он просил немедленно все бросить и ехать домой. Я не мог: ставился номер, связанный со всей труппой.
- Что-нибудь случилось? Вовочка...
- Охота к перемене мест, - рассмеялся он. - Давай скорей.
Когда через два часа я вошел в квартиру, его уже не было. На столе лежала цирковая программка, на ней стихи:

А помнишь, Кира, - Норочка,
Красивая айсорочка?
Лафа! Всего пятерочка,
А всем нам по плечу...
Теперь ты любишь Ирочку
И маленького Кирочку.
А я теперь на выручку
К Мариночке лечу.

Почерк неуверенный. Не его. Ошибки. Ира рассказала: просил шприц. Такового в доме не было. На ее вопрос "зачем?" - сослался на горло: плохо со связками. Пошли с Ирой на бульвар Профсоюзов, в косметическую поликлинику. Одна из сестер его узнала и дала шприц. Дома ушел в ванную комнату и плотно закрыл дверь. Оттуда до Иры доносился его хрип. Потом поцеловал ее и умчался обратно в Москву.
На Ваганьковском кладбище у его памятника много цветов, не меньше их и у моего брата, который покоится невдалеке. Говорят, время - хороший целитель. Целитель чего? Памяти? Думаю, что это не так. С каждым годом их отсутствие ощущается все острее и болезненнее. С каждым днем все чаще и чаще обнаруживается пустота, оставленная ими.