Михаил Голдовский
ОДНО БОЛЬШОЕ ДОСТОИНСТВО.

На пути в Израиль мы, как и другие репатрианты, остановились в Будапеште. Там я впервые в жизни познакомилась с живым израильтянином - работником службы безопасности. Смуглый молодой человек в клетчатых брюках ни на минуту не оставлял нашу группу. Мы разговорились на английском, и он, явно желая продемонстрировать причастность к близким мне явлениям культуры, заявил, что любит Высоцкого. Поразившись, я поинтересовалась источником познания - и услышала имя Аркадия Духина. Приехав в Израиль, нашла кассету Духина, послушала - и, честно говоря, в восторг не пришла, утвердившись во мнении, что песни Высоцкого лучше слушать в авторском исполнении и на языке оригинала. Но недавно, познакомившись с пластинкой, которую записал Михаил Голдовский, усомнилась в своей правоте.

- Миша, почему именно Высоцкий?
- Просто потому, что люблю его с детства. Мы и начинали вместе: Владимир Семенович - писать песни, а я - их слушать. Мне было одиннадцать-двенадцать лет, а ему - на десяток больше. Многие считали тогда Высоцкого блатным поэтом, а я это горячо оспаривал, прибегая к серьезному аргументу - собственным кулакам. Всегда считал его явлением в литературе. В России было очень много больших поэтов, но великий только Пушкин. Так вот, может быть, твои читатели меня осудят и обвинят в кощунстве, но считаю Пушкина и Высоцкого явлениями одного порядка. Думаю, что и через сто-двести эти стихи и песни не устареют. Смехов вспоминал, как Николай Эрдман в свое время сказал: "Володя, вы зарифмовали всю Россию".

- Очевиден священный трепет, с которым воспринимаешь творчество Высоцкого. Как же ты дерзнул исполнять его песни?
- Говорят, кстати, что делаю это неплохо. А рискнул после того, как мне попались замечательные переводы песен на иврит. Сделал их человек по имени Алекс Белфер. Семи-восьмилетним мальчиком его привезли в Израиль, в пятнадцать лет он уехал отсюда в Америку, недавно, в возрасте тридцати, проходил здесь армейские сборы. Прекрасно владеет русским и ивритом. Знает, любит Высоцкого, и когда я столкнулся с его переводами, просто обалдел. До этого, как и ты, и многие другие, считал, что перевести Высоцкого без потерь невозможно. Вдруг оказалось, что это вполне реально. Знаешь, что интересно? Исполняя песни, даже не могу сразу сообразить, на каком языке пою. Недавно я выступал в знаменитой радиопрограмме у Амнона Пера, и он попросил спеть прямо в живом эфире. Я пел полкуплета на русском - половину на иврите. То есть, перевод укладывается прямо в строчки, ложится в размеры, построен ритмически. Во время передачи приключился забавный эпизод. Мы втроем - Саша Белфер, Моше Палей (мой приятель, профессор Тель-Авивского университета, блестяще переведший три песни) и я - участвовали в программе. Присутствовал и Менахем Зильберман, и мы, глядя, как он круто расправляется с радиослушателями, приготовились отбиваться. И вдруг произошло чудо. Послушав песню, Менахем совершенно преобразился. Он говорил по делу, и в какой-то момент задал мне вопрос: "Кто твоя публика в Израиле?" При этом объяснил, что подобный вопрос задает не потому, что песни ему не нравятся, а потому, что они - нечто совершенно новое на израильском музыкальном рынке. Я что-то ответил. А передача шла с двух ночи до пяти утра. Громадное количество людей звонило в студию. И вдруг в самом конце позвонил какой-то человек с Севера по имени Додон и заявил: "Я - его публика". Было немножко смешно и очень приятно. Я твердо знаю, что публика у этих песен действительно есть. Может быть, пятнадцатилетние подростки, поклоняющиеся Авиву Гефену, к ней не относятся, но люди, отслужившие в армии и старше, слушать будут.

- Но ведь не ты открыл Высоцкого израильтянам?
- Нет, конечно. Я и не думаю на это претендовать. Громадная заслуга Аркадия Духина в том, что он, будучи уже известным израильским певцом, взялся за песни Высоцкого. А вообще в Израиле есть два первооткрывателя поэта: Духин и Илана Золотар, которая выучила русский язык из любви к Высоцкого и сделала о нем прекрасный фильм. Кстати, работа над моей пластинкой тоже начиналась с ней: именно Илана познакомила меня с переводами Белфера.

- Как ты думаешь, коренные израильтяне тепло принимают эти песни оттого, что звучат они на иврите?
- В какой-то мере, конечно. Но исполнение тоже не сбрасывай со счетов: нельзя же петь песни Высоцкого фальцетом.

- Ты специально "зажал" голос ?
- Когда-то у Высоцкого спросили, достаточно ли выпить стакан водки и подойти к открытому окну зимой, чтобы добиться подобного эффекта. Нет, я не тренировался специально. А воспринимают пластинку действительно очень хорошо. Про радио уже тебе рассказывал, пресса подключилась: в "Маариве" была прекрасная рецензия, в "Ле-иша", теперь вот - ты. И от слушателей много хороших откликов поступает.

- Как воспринимают эти песни "русские"?
- Тут тоже много неожиданностей. Люди, хорошо владеющие ивритом, принимают песни, как правило, сразу и очень довольны: больно язык вкусный. Но живущие в Израиле всего три-четыре годы тоже слушают с удовольствием. Кстати, можно по этим песням учить иврит. Я, проживший в Израиле к моменту записи уже семнадцать лет, узнал в процессе работы очень много новых слов. Совсем хорошо, если знаешь русский текст и можешь сравнить.

- С чего началась история этой пластинки?
- В девяностом году театр "Бейт Лесин" решил к десятилетию смерти поэта поставить спектакль "Владимир Высоцкий" по книге Марины Влади "Прерванный полет". Вышли на меня, предложили принять участие. При этом объяснили, что петь я должен на русском. Идея мне очень не понравилась, всегда считал, что по-русски Высоцкого может петь только сам автор. Меня уговорили. Мы с Гришей Люксембургом пели по-русски, известная израильская актриса читала стихи на иврите, а "гвоздем программы" был Аркадий Духин. Сделали мы этот спектакль. К полной неожиданности руководства театра зал был битком набит. А к тому времени Илана Золотар мне показала эти тексты на иврите, я их посмотрел - и "глаз выпал", как говорит мой друг Паша. Через месяц "Бейт Лесин" решил делать второй спектакль, меня вновь пригласили - и тут я поставил условие: петь буду на иврите. Снова был аншлаг. После этого началась работа над пластинкой, которая тянулась по сегодняшний день. Тогда же мы познакомились с Вениамином Смеховым, они с женой тоже очень хотели, чтобы вышли эти песни. Потом в Израиль приехал Роллан Антонович Быков, кто-то ему рассказал про мои записи и он захотел послушать. Не понравилось. Я в полном отчаянии поставил Быкову "Цыганочку" - "В сон мне желтые огни..." После этого он пригласил меня в Москву, чтобы в страшно популярной тогда передаче "Взгляд" я спел "Цыганочку" на иврите. Мы сняли видеоклип, но в Москве произошел то ли очередной съезд, то ли переворот - и "Взгляд" был занят другим. Тогда Быков пригласил нас с Иланой на кинофестиваль. Она там показывала свой документальный фильм о Высоцком, а я пел, что и было запечатлено ЦТ. Так я оказался первым израильтянином, который пел на иврите на советском телевидении в программе "До шестнадцати и старше". Съемки проходили на Шаболовке на фоне разваленного забора. Представляешь, происходило это еще в Советском Союзе, перед самым его развалом.

- Теперь я понимаю, после чего он, бедный, развалился.
- :Вернулся я в Израиль - и история с пластинкой заглохла. Возобновилась она только год назад. Началось с Максима Леонидова, который сдвинул дело с мертвой точки. Предложил себя в качестве аранжировщика, мы сделали запись, Максим ее куда-то понес. Тут появился другой любитель Высоцкого, Дани Давидсон, ставший продюсером диска - и пошло. Сняли студию, работали вечерами, ночами; вспоминается это время, как самое прекрасное. Интересно было наблюдать за техниками, операторами, которые вначале ничего не понимали, но буквально на второй день становились горячими поклонниками Высоцкого. Максим проделал колоссальную работу. Смехов, прослушав запись, сказал, что Высоцкий все время искал аранжировки, и всегда был ими недоволен, но эти бы Владимиру Семеновичу понравились.

- Ты - профессиональный певец?
- Профессиональный певец - тот, кто может в любом настроении выйти на сцену и отработать на уровне, не ниже среднего. Мне же, чтобы нормально спеть, нужно пребывать в определенном состоянии, видеть глаза слушателей. Если не нахожу в них заинтересованности, могу спеть плохо. В этом смысле, наверное, я еще не профессионал.

- Поставлю вопрос по-другому. Выступления тебя кормят?
- Конечно, не живу с них. Кормит меня совсем другое. Работаю много лет в компании, которая производит краски, отделочные материалы. Даю консультации фирмам, подрядчикам, разбираю жалобы. Если у тебя возникнут проблемы с краской, например, тебе покажется, что она испорчена, позвони мне - приеду и разберусь. Составляю техническую документацию. И езжу, езжу, езжу (с некоторых пор М.Голдовский является посланником Еврейского агентства Сохнут во Львове - прим. автора):

- Предлагаю вернуться на восемнадцать лет назад, в пору твоей репатриации.
- Я уезжал в те годы, когда ничто в Союзе еще не предвещало сегодняшнего бардака. Однако хотел уехать, и именно - сюда.

- Был сионистом?
- Сионистские побуждения, наверное, больше интересны там, а не здесь. Я не участвовал ни в каких движениях, но ощущал совершенно четкую принадлежность к своей национальности. Всегда понимал, что ни от кого не имею права требовать, чтобы меня не называли "жидовской мордой". Ведь, в общем-то, никто никого не любит.

- Как здесь - "русских"?
- Ой, ну перестань. Не верю, что ты всерьез задаешь этот вопрос. Подход сам по себе порочен. Считаю, что в Израиле 'русских' любят так же, как и всех остальных.

- То есть, хочешь сказать, что и здесь никого не любят?
- Или - любят всех. Почему кто-то кого-то должен любить только за то, что он русский или нерусский? Ни одну волну алии здесь никогда не любили. А в России беженцев любят? С годами все становится на свои места. В семидесятые годы, когда слышали об инженере из России, смеялись. Ничего, за пятнадцать лет ситуация изменилась. Вся средняя инженерная прослойка в Израиле состоит из "русских". Никто уже не смеется над нашими дипломами.

- Ты политизирован?
- Настолько, насколько мне комфортно ходить вечером по улице и безопасно летать самолетами.

- Примыкал к тем или иным политическим группировкам?
- Ни в коем случае. Еще от России осталась нелюбовь к активам.

- Не стремишься к лидерству?
- Стремлюсь. В своей компании, в песнях, в музыке.

- А можешь повести народ на баррикады?
- Запросто, но только для того, чтобы песни петь. Или гулять.

- Как именно предпочитаешь гулять?
- У нас большая компания, дружим много лет, устраиваем "капустники". Представляешь ситуацию, когда можно изъясняться незаконченными фразами? Это - про нас. Громадное удовольствие получаю от такого общения. Большое счастье иметь возможность проводить время с тем, кто тебе приятен. Правда, пока вышел на этот уровень, прошло определенное время. Часто встречаемся, дурачимся, пьем водку.

- Какую?
- Я - в оппозиции. Меня постоянно подвергают обструкции за то, что предпочитаю "Абсолют" "Голду".

- Красиво жить не запретишь!
- Так ведь запрещают! Приходится пить "Голд".

- С омерзением?
- Сначала - да, дальше - с удовольствием: в какой-то момент грани между сортами водки стираются.

- Чего тебе больше всего хочется в жизни?
- Спать. И есть.

- Чего больше?
- Когда ем - хочется спать. Как только просыпаюсь - сразу хочу есть.

- То есть, ты постоянно чем-то не удовлетворен?
- Ужасно удовлетворен. Всем. Но есть и спать хочу.

- Переходим к личной жизни?
- С одним условием: говорить будем только о детях.

- Допустим. Сколько их?
- Четыре сына.

- Как-то я, неудачно пошутив, заявила в не очень знакомой компании, что у одного отца не бывает разнополых детей. Меня тогда чуть не убили, а, выходит, я была права?
- Конечно, ты права. Существует и другое правило, гласящее, что еврей, имеющий четырех сыновей, освобождается от выполнения всех остальных заповедей. Поэтому я курю в субботу и езжу на машине без угрызений совести. Хотя, если говорить серьезно, отношусь с большим уважением к еврейским традициям.

- Итак, о сыновьях.
- Старшему - двадцать три, отслужил армию. Младшему - шесть. Между ними еще двенадцатилетний и восьмилетний. Хорошие ребята.

- Как они относятся к твоему пению?
- Старший - одобрительно, средний - с интересом. В основном, его уважение вызывают статьи в ивритской прессе. Младшие знают всю пластинку наизусть. Говорят: "Папа, ты леат-леат * становишься знаменитым". Иногда просят поставить Высоцкого на русском, а потом слушают на иврите.

- Вот, оказывается, кто твоя публика!
- Представь себе. Кстати, прислушиваюсь к их мнению с большим вниманием. Вообще не жду, чтобы слушатели с восторгом встречали каждую песню. Ведь не всем и Высоцкий нравится. И это нормально, хотя сам такой точки зрения не разделяю.

- Все в нем принимаешь безоговорочно?
- Да, потому и считаю его явлением. Один мой друг сказал, что иногда Высоцкий балансирует на грани банальности - и никогда не переходит эту грань. Казалось бы, все просто, все видели - а подметил именно он.

- Говорят ли твои сыновья по-русски?
- Все. Маленькие до детского сада другого языка просто не знали, говорили с хорошим московским произношением. Сегодня, правда, изъясняются по-русски с большим трудом. Старший владеет языком хорошо, средний сын раньше стеснялся своего происхождения и предпочитал иврит, сегодня перестал стыдиться и тоже заговорил по-русски.

- Ты много ездил по миру ?
- В общем, да.

- Что видел забавного?
- Например, наблюдал у Колизея за одним торговцем, который, продавая далеко не самые дешевые сувениры израильской группе, проникновенно рассказывал на иврите о своей маме из Пардес-Ханы. Тут подошел экскурсовод и объяснил, что продавец - итальянец, говорящий на русском, иврите, испанском - на куче языков. Бывает и так: не еврей, а хитрый.

- А ты, когда в Израиль ехал, знал иврит?
- Два слова: **"шалом" и ***"махберет". В первый год английский потерял, иврита не приобрел, работал в конторе, где говорили только по-русски. Поэтому, уволившись через год, остался с совершенно чистой головой и хорошим русским языком. Пошел работать на стройку, где в подчинение получил пятнадцать арабов. Должен был объяснять им, что делать, записывать какие-то замечания в дневнике. Это выглядело так: на пальцах рассказывал, что хочу сказать, тому, кому собирался сделать замечание. Он, "знающий писать" слабо, записывал с моей пантомимы ценные указания. Это было смешно.

- На каком уровне твой сегодняшний иврит?
- На среднем израильском. Достаточном, чтобы читать "Едиот ахронот" или смотреть фильмы с титрами. С особыми проблемами мне сталкиваться не приходится. Вообще считаю, что человеку, владеющему русским, иврит выучить не сложно. Фразы строятся в обоих языках одинаково. Поэтому и переводы в ритмическом плане могут совпасть.

- Чем необычным встретил тебя Израиль по приезде?
- Расскажу историю которую можно озаглавить: "Пьянству - бой!".Сейчас много разговоров ведется о том, что "русские" в пьяном виде водят автомобили. И действительно, количество нетрезвых за рулем на квадратный километр дороги увеличилось в несколько десятков раз. В мое время "русские" также водили машины "под градусом", однако нас было соответственно меньше на каждый участок дороги. Но когда в семидесятые местные полицейские обнаруживали за рулем пьяного, считали, что с ним случилось несчастье. Не до штрафов, надо помочь человеку. И вот повезли меня в пятницу на пляж, где жарила шашлыки группа людей, крутых старожилов с моей точки зрения: уже по полтора-два года жили в Израиле. Естественно, хорошо поддали. Когда уходили с пляжа, трудно было понять, кто должен вести машину. Вдруг подъезжает джип, из него выходят полицейские, подходят к одному из членов нашей группы и начинают что-то говорить. А находились мы неподалеку от стрельбища. И вот наш приятель сообщает полицейским: "Слышите выстрелы? Это я стреляю. Работаю я здесь. И вообще - пройдемте". Берет он двух полицейских, сажает их на заднее сидение джипа и увозит. Мы ждем, ничего не понимая. Через пятнадцать минут джип возвращается. И не один, а в сопровождении другой полицейской машины. Полицейские нам объясняют, что с нами случилась неприятность, мы можем попасть в аварию. Погрузили всех в транспорт и аккуратно развезли по домам.

- Полицейские, выпивка - это все прекрасно. Но создается впечатление, что ты избегаешь разговора о женщинах.
- Наоборот: это моя любимая тема. Женщины потрясающе слушают мои песни.

- Я их понимаю: действительно хорошо поешь.
- Вот так, пожалуйста, и напиши.

- Напишу, заслужил. Любишь, когда тебя хвалят?
- Конечно.

- А как относишься к критике?
- Не хотел бы, чтобы мою пластинку разругали. Или написали бы жуткую банальность, от которой самого меня всегда трясет. Например, так: "Некоторые хвалят, другие ругают, но эта пластинка н и к о г о н е о с т а в и л а р а в н о д у ш н ы м ".

- Я тоже всегда веселюсь, когда встречаю подобное. Не думаю, что тебя нужно ругать за пластинку. А за что действительно стоило бы?
- По утрам очень плохо встаю. Собственно, стараюсь вообще не вставать.

- Стремишься к тому, чтобы утро плавно переходило в день?
- Это - идеал, несбыточная мечта. Встаю утром быстро - и через пять минут уже в машине. Просыпаюсь за рулем, километрах в пятнадцати от дома. Если бы был самокритичным, заставил бы себя просыпаться за полтора часа до выхода.

- Однако, судя по твоему гладкому виду, даже успеваешь побриться.
- Конечно, все необходимые процедуры проделываю, но во сне. Однажды я был приглашен на брит, но утром не успел побриться.

- Ехал на брит - и был небрит?
- Решив эту ситуацию исправить, начал бриться прямо в машине, благо в "пробке" застрял. Намазался кремом, бреюсь и наблюдаю за реакцией попутных водителей. Кто-то шарахается, другой улыбается, третий ручкой машет.

- У моего брата в подобной ситуации спросили: 'И душ есть?' Я поняла, что ты не являешься самокритичным.
- Это ведь не профессия, а настроение.

- И за что критикуешь себя, когда пребываешь в соответствующем настроении?
- Да не за что. Не вижу недостатков - одно большое достоинство.

- Умеешь ли постоять за себя?
- Как иногда.

- Но в обиду себя не даешь?
- Даю. Разные обиды - по-разному даю. Много лет назад работал на стройке. Уже рассказывал тебе, что командовал пятнадцатью арабами. Все они постоянно вели со мной политические дискуссии, и я не мог понять, почему их не сажают. Самому молодому было восемнадцать лет, самому старому - сорок восемь, плюс четыре жены. А начальником моим был выходец из Румынии, очень не любивший "русских" и постоянно сомневавшийся в квалификации бывших советских специалистов. Не давал мне чертежей, утверждая, что хороший инженер может работать и без них. Мне надоел постоянный подрыв моего авторитета в присутствии подчиненных, и однажды я предупредил начальника, что если он еще раз скажет хоть одно обидное слово про "русских" вообще и про инженеров в частности, одену ему на голову ведро с раствором. Представь себе, я выполнил обещание, после чего, правда, получил письмо об увольнении.

- Что случилось с "румыном"?
- Помылся. Через много лет мы встретились. Ситуация изменилась: уже я давал ему указания. И бывший начальник меня не узнал. Напоминать не стал. Вообще могу рассказать много интересных "производственных" историй. Например, когда-то осуществлял надзор в рамках очередного проекта. Существовало подозрение, что в одном городе некий каблан**** разбавляет краску песком. Все об этом знали, но работу его принимали, а я должен был писать письма, что все делается по правилам. Мне надоело, и я говорю тому, кто принимает работу.: "Больше врать не буду. Пойдем, покажу песок на стенках". Приходим, провожу рукой по стене - песок осыпается. Тогда приемщик подзывает каблана. Тот божится мамой, детьми, всеми родственниками, что более честного, чем он, человека мир не видывал. При этом, настолько вошел в раж божения, что сам искренне в это поверил. Тут бы остановиться, но зовет каблан рабочего-араба и требует, чтобы тот признался, что он поместил в соответствующую емкость. Тот, понимая, чего от него ждут, сообщает: "Ведро краски". Но подрядчик прогрессирует в своей честности: "Что еще, скажи, ма од?" Рабочий совершенно ошарашено признается: "Два ведра песка..."

- Если говорить о другом "производстве", записи пластинки, здесь все проходило гладко?
- Конечно, возникали трудности. Например, мне казалось, что записать песню "Кони" практически невозможно. Петь тяжело, текст сложный, но Максим настаивал на записи. Мы пришли в студию около шука***** Кармель, долго сидели, не записывая, потом купили салатов, дорогую красную рыбу, бутылку водки. Зашли в комнату хозяина студии, закрылись и начали готовиться к записи. Тут явился хозяин, потерял дар речи, обнаружив в собственном кабинете русский стол, и жутко возмутился. Потом выпил с нами, съел кусок питы - и мы с налета записали песню.

- Должна признать, что получились "Кони привередливые" прекрасно. И твое исполнение очень напоминает авторское.
- Так ведь пою с детства. В конце шестидесятых годов, когда добыть кассеты с песнями Высоцкого было невероятно сложно, мое исполнение выдавали за его. Мне было лет шестнадцать, я отдыхал под Москвой, а рядом находилась турбаза Тульского политехнического института. Я подружился с ребятами, отдыхающими на турбазе. Каждую ночь, когда заканчивались танцы, они приходили - и я часами пел Высоцкого. Потом, через какое-то время, мне дали послушать записи Владимира Семеновича. Говорю, что поет не он. Оказалось, что мое пение записали и начали продавать. Поэт меня простит, так как никакого отношения к этому сомнительному бизнесу я не имел.

*леат-леат (ивр.) - постепенно;
** шалом (ивр.) - мир вам;
*** махберет (ивр.) - тетрадь;
**** каблан (ивр.) - подрядчик;
***** шук (ивр.) - рынок.

Полина Капшеева
(Лиора Ган)

23.02.95
http://www.natura.peoples.ru/?id=69