29 января 1963 года
Алма-Ата-Москва

Люсик! Солнышко мое!
Нас уже несколько человек уехали в Москву. Мне жутко хотелось уехать с ними, вернее тебе и сыну, и вообше в Москву, но не пустили. А завтра уезжаем а горы и будем жить там в пещерах среди снежных людей и туземцев. Сколько времени - неизвестно, но видимо, числа до 10-го. Режиссер наш - он итальянской школы, мы его зовем Дорманиани, а когда орет. - тогда Муссолини, так вот он придумал что-то очень гнусное и думает, что будет очень смешно.
Мне придется ещё к тому же съезжать на лыжах со здоровенной горы, а я этого хочу меньше, чем Пушкарь прыгать с mpамплина.
В общем:

За меня невеста отрыдает честно,
3а меня ребята отдадут долги,
За меня другие отпоют вес песни,
И, быть может, выпьют за меня враги.

Даю справку: долгов нет. А враги пусть пьют и травятся. Сегодня у нас 2 концерта. Эксплуатируют, как негров. Но опять будет "713", и я тебя увижу и даже 2 раза. Ездил на казахском мустанге. Он скакал с пика на пик. Упасть я не упал, но ноги натер. Казахи сказали. что из меня выйдет "сыльно хороший джигит'". Да! Лапа! Какая жалость. У нас на концерте был секретарь обкома Чекмента (это 400 км отсюда). Он воспылал нежностью и написал письмо главному зоотехнику, чтобы он мне продал 20 каракулевых шкурок по 5 руб. Это жуткая дешевка. Но.. увы, туда ехать 10 часов. А нас не пускают. Вчера уговаривали начальство. Оно - ни в какую. Видимо, завидуют. Я в расстройстве! Убывает состояние. Люсик! Ты мне больше сюда не пиши. А я с гор еще тебе напишу!
Любимая лапа. Ужасно хочу к тебе. Извелся. Вчера еле удержался, чтобы не побить казахов, но они трусливые и сбежали. <...> Пока все! Целую, родная моя! Хорошая! Люблю очень.
Привет агромадный всем.

Вовка