20 февраля 1962 года.
Свердловск, гостиница "Большой Урал", № 464-Москва, Беговая аллея.

Люсик! Уже я в Екатеринбурге, то бишь в Свердловске. Уже на подъезде ощутил я влияние стронция -90, потому что запахло гарью и настроение резко ухудшилось, в самом же городе, как говорят, махровым цветом расцвела радиация, и люди мрут как мухи. За окном - мерзкая мелкая дрянь падает с неба, и все "миниатюрные" артисты бегают по магазинам и ищут противорадиационные шмотки. Поселили в гостинице "Большой Урал" в маленький номер с мизерными удобствами и с новым артистом Рудиным (бывший Зильберштейн). Он - ничего себе - тихий, слушает песни и не пахнет майором. Скоро пойдем на спектакль.
Теперь по порядку. Сели в поезд. Гарик приехал провожать. Рассказал, как ему тяжело, как он влюблен в демонстрационный зал ГУМа, как ему хорошо под татаро-монгольским игом, спел "Бабье лето" и я уехал. Вес шло как обычно: пьянь у мужиков (кроме меня), вязание у баб, гитара с песнями у меня. Все пленились блатными песнями, особливо "Татуировкой", звали выпить, но я придумал грациозную версию: сказал, что у меня язва, печень, туберкулез, астения и перпетуум мобиле. Отстали. Сосед мой по койке напился и ходил все утро больной. И я ему рассказал, как прогоняют копотунов. Прогнал и воспытал ко мне уважением. Спесивый я, правда! Видел тебя во сне. И ведь понимаю, что бесперспективно, а пригрезилось. И баклажанная икра тоже.. Вонд и мсё.
Лапик! Любимый! Не хулигань, не пей, не болей, не рожай и не переходи улицу в недозволенных местах, помни мои наказы и пиши. Целую.
Засим - с пожеланием счастья в твоей ярко цветущей жизни, с приветом к тебе.
Вовка Высоцкий
Р. S. Приет всем родным. <...>