Сорок девять дней

Первый вариант

Суров же ты, климат охотский, -
Уже третий день ураган.
Встает у руля сам Крючковский,
На отдых - Федотов Иван.

Стихия реветь продолжала -
И Тихий шумел океан.
Зиганшин стоял у штурвала
И глаз ни на миг не смыкал.

Суровей, ужасней лишенья,
Ни лодки не видно, ни зги, -
И принято было решенье -
И начали есть сапоги.

Последнюю съели картошку,
Взглянули друг другу в глаза...
Когда ел Поплавский гармошку,
Крутая скатилась слеза.

Доедена банка консервов
И суп из картошки одной, -
Все меньше здоровья и нервов,
Все больше желанье домой.

Сердца продолжали работу,
Но реже становится стук,
Спокойный, но слабый Федотов
Глотал предпоследний каблук.

Лежали все четверо в лежку,
Ни лодки, ни крошки вокруг,
Зиганшин скрутил козью ножку
Слабевшими пальцами рук.

На службе он воин заправский,
И штурман заправский он тут.
Зиганшин, Крючковский, Поплавский
Под палубой песни поют.

Зиганшин крепился, держался,
Бодрил, сам был бледный, как тень,
И то, что сказать собирался,
Сказал лишь на следующий день.

"Друзья!.." Через час: "Дорогие!.."
"Ребята! - Еще через час. -
Ведь нас не сломила стихия,
Так голод ли сломит ли нас!

Забудем про пищу - чего там! -
А вспомним про наших солдат..."
"Узнать бы, - стал бредить Федотов, -
Что у нас в части едят".

И вдруг: не мираж ли, не миф ли -
Какое-то судно идет!
К биноклю все сразу приникли,
А с судна летит вертолет.

...Окончены все переплеты -
Вновь служат, - что, взял, океан?! -
Крючковский, Поплавский, Федотов,
А с ними Зиганшин Асхан.

 

Второй вариант

Волна на волну находила,
И вал за валом набегал.
Зиганшин стоял у кормила
И глаз ни на миг не смыкал.

Стихия реветь продолжала
И Тихий шумел океан.
Асхана сменил у штурвала
Спокойный Федотов Иван.

Суров же ты, климат охотский,
Уже третий день ураган.
Встаёт у руля сам Крючковский,
На отдых уходит Иван.

Но вот ослабели пассаты
И стала спокойней волна,
Вздохнули глубоко солдаты,
А с ними вздохнул старшина.

Горючее кончилось раньше,
Так мало - что есть и что пить,
И юный, но мудрый Зиганшин
Запасы решил разделить.

Доедена банка консервов
И суп из картошки одной.
Всё меньше здоровья и нервов,
Всё больше желанье домой.

Страшнее, ужасней лишенья,
Не видно ни лодки, ни зги.
И принято было решенье -
И начали есть сапоги.

Последнюю съели картошку,
Взглянули друг другу в глаза...
Когда ел Поплавский гармошку,
Крутая скатилась слеза.

Сердца продолжали работу,
Но реже становится стук.
Спокойный и слабый Федотов
Глотал предпоследний каблук.

Вот снова муссон разыгрался,
Вот снова ревет океан.
К штурвалу едва подобрался
Все тот же Зиганшин Асхан.

На суше он воин заправский
И штурман заправский он тут.
Крючковский, Федотов, Поплавский
Под палубой песни поют.

Лежали все четверо в лёжку,
Ни лодки, ни крошки вокруг.
Зиганшин скрутил козью ножку
Слабевшими пальцами рук.

Зяганшин крепился, держался,
Бодрил, сам был бледный, как тень,
И то, что сказать собирался,
Сказал лишь на следующий день.

"Друзья!.. - Через час: - Дорогие!-
Ребята! - ещё через час.-
Ведь нас не сломила стихия,
Так голод ли сломит ли нас?

Забудем про пищу, - чего там!
А вспомним про суперфосфат..."
"Узнать бы, - стал бредить Федотов, -
А что у нас в части едят?"

И вдруг: не мираж ли, не миф ли -
Какое-то судно идёт.
К биноклю все сразу приникли,
А с судна летел вертолёт....

Окончены все переплёты,
Вновь служат, что, взял, океан? -
Поплавский, Крючковский, Федотов
И с ними Зиганшин Асхан!

1960

Хоть и датированна песня 60 -м годом, Высоцкий считал свою первую песню более позднюю - "Татуировка"

Наверх