27 июля 1964 года
Латвия, Айзкраукле-Москва

Люсик! Хорошая моя лапа! Прости, что так долго не писал, но совсем пет времени, да и ты тоже не балуешь меня письмами. Звонил я матери в Москву, но никого не застал, сейчас буду звонить еще. Очень волнуюсь, как ты и когда. Пусть мне сразу дадут телеграмму. Я вылечу, если не в этот день, то во всяком случае быстро, и приду к тебе в роддом и встречу тебя из него. Очень соскучился по тебе ч по Аркашке (скоро буду писать про троих), а тут ты ещё редко пишешь - два письма за всё время, - очень мало, если учесть, как я вас люблю и какая здесь зеленая тоска. Снимаюсь сейчас много, но все это на дальних планах и сзади. Пока гонят и хотят успеть снять Овчинникову, - она послезавтра уезжает. Мои основные сцены еще впереди.
Есть такая маза (ходят слухи), что в Киев мы не поедем, если успеем здесь снять натуру, а это уж от бога - даст господь дождичек или нет. Если нет, - тогда не поедем и в конце августа - в Москву навечно.
В Москве, наверное, хорошо, потому что там ты и Аркашка. Чудесно, что он будет на даче, а с деньгами - фиг с ними. Я тебе послал не все, потому что Радомыло звонило и просило выслать ей (или ему) в Ялту. Оно поехало отдыхать и развратничать.
Тут такие дела, - к Пешкину приехала жена Алла, она заняла Севкину постель и палатку, и Севка - бездомный потомственный артист, старается днем посильнее устать и попозже ложиться. Упадет где-нибудь, бедняга, и спит, а холодно и страшно. Он пытался к нам, но у нас тесно, и Ялович предложил спать ему в палатке у пиротехника на ящиках, а в ящиках взрывчатка, дымовые шашки и всякая ужасть. Так что он спит на бочке с порохом в прямом смысле. Пешкин делает вид, что думает, будто все устроилось великолепно, но мы его разубедили, и он пошёл снимать комнату в поселок. Яловичевская стервь уехала с позором, предварительно развязав язык, что Ялович ее обманул, обесчестил, завалил на экзаменах и т.д. и т.п. Генка это мужественно перенес, и уехала она под свист, улюлюканье и недоброжелательные взгляды. Все вздохнули. <...>
Снимаемся мы в жаре, в песке и голые. У меня - хороша фигура, и я очень физически сильный, меня ставят на первый план, - меня и еще одного парня, но он Тарзан, и я у него учусь, а он у меня - нырять. Я ныряю метров на 50 и всех восхищаю.
Лапочка! Это я расхвастался затем, чтобы ты меня не забывала, и скучала, и думала, что где-то в недружелюбном лагере живет у тебя муж ужасно хороший, - непьющий и необычайно физически подготовленный.
Я пью это поганое лекарство, у меня болит голова, спиртного мне совсем не хочется и все эти экзекуции - зря, но уж ежели ты сумлеваешься - я завсегда готов.
Было вчера собрание. Пугали актеров высылкой в Москву и денежными штрафами, если они себя не будут блюсти морально и физически и не опаздывать.
Впервые ко мне нет претензий - это подогревает морально. Единственный упрек - зачем я покрываю Яловича, когда он на съемке спит где-нибудь под машиной, а мне его жалко, он худой, нервный и несчастный. - ему Марина пишет официальные письма без ласковых слов и, кстати. хорошо делает. Он ее все время во сне видит, и стонет.
Директора у нас фамилия Биязи, и он очень грозный и не любит пьющих, и все время у нас болеют водобиязнью, это я придумал. А режиссера зовут Федор Филиппов. Я его зову Федуар да не Филиппа. Он совсем не Филиппа, потому что ничего не может. Но это и хорошо. Я на съемках режиссирую и делаю, что хочу. Ребята слушают меня. Придумываю текст, а недавно попросили написать песню, которую Ялович, Абдулов и Пешкин должны, петь в картине. Я написал. Песня хорошая, но, говорят с блатнянкой и мелодия тоже. А там весь смысл в этом. Там ребята идут с гитарой под дождем и пританцовывают, но нашу могучую кучку не переубедишь. Хрен с ними - пусть им будет хуже, а писать как Пахмутов<а> я не буду, у меня своя стезя, и я с нес не сойду.
<...> Все должно быть в порядке. Фортуна начала медленно разворачиваться <к> нам лицом и вот-вот милостиво подмигнет.
Беспокоит меня еще мое оформление, моя книжка трудовая, но я пока стараюсь про это не думать. Хочу думать, что всё будет хорошо.
<...> Целую, люблю и скучаю ужасно.

Володя

P.S. Пиши авиа. Это немного быстрей. <...>